Сказки. МОРОКА

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был матрос; служил царю верно, вел себя честно, потому и начальство его знало. Отпросился он раз с корабля походить по городу, надел свой парусник и пошел в трактир; сел за стол и потребовал себе вина и закусок: ест, пьет, прохлаждается! Уж рублей на десять набрал, а все не унимается: то того, то другого спрашивает. Послушай, служба,- говорит ему половой,-набираешь ты много, а есть ли у тебя чем рассчитываться?

- Эх, братец, о деньгах, что ли, сумневаешься? Да у меня денег куры не клюют. Тотчас вынул из кармана золотой, бросил на стол и говорит:

- На, получай! Половой взял золотой, высчитал все, как следует, и приносит сдачу; а матрос ему:

- Что там за сдача, братец! Возьми себе на водку. На другой день опять отпросился матрос, зашел в тот же трактир и прогулял еще золотой; на третий день то же, и стал он ходить туда, почитай, каждый день и все платит золотыми, а сдачи не берет, дарит половому на водку. Стал замечать за ним сам трактирщик, и пришло ему в сомнение: «Что бы это значило? Матросишка - так себе, а поди как сорит деньгами! Полную шкатулку золота натаскал! .Жалованье мне ихнее известно, небось - не раскрутишься! Верно, он где ни на есть казну обобрал; надо начальству про то донести; не ровен час - еще в такую беду попадешь, что после и не разделаешься, а пожалуй, и в Сибирь угодишь». Вот и доложил трактирщик офицеру, а тот довел до самого генерала. Генерал потребовал к себе матроса.

- Признавайся,- говорит,- по совести, отколь золото брал? Да этого золота во всякой помойной яме много!

- Что ты врешь?

- Никак нет, ваше превосходительство! Не я вру, а трактирщик; пусть покажет он то золото, что от меня получил. Сейчас принесли шкатулку, открыли, а она полнехонька костяшек.

- Как же, братец; ты платил золотом, а очутились костяшки? Покажи, как ты сделал это?

- Ах, ваше превосходительство! Ведь нам смерть приходит ... Глядят, а в окна и в двери так вода и хлынула; все выше дд. выше, уж под горло подступает.

- Господи! Что же теперь делать? Куда деваться? - спрашивает с испугу генерал. А матрос в ответ:

- Коли не хотите тонуть, ваше превосходительство, так полезайте ,за мной в трубу. Вот и полезли, взобрались на крышу, стоят и смотрят во все стороны; целый город затопило! Такое наводнение, что в низких местах совсем домов не видать; а вода прибывает да прибывает.

- Ну, братец,- говорит генерал,- верно, и нам с тобой не уцелеть!

- Не знаю; что будет - то будет! «Смерть моя приходит» - думает генерал, стоит сам не свой да богу молится. Вдруг откуда ни возьмись - плывет мимо ялик, зацепился за крышу и остановился на том месте.

- Ваше превосходительство,- говорит матрос,- садитесь скорее в ялик, да поплывем; может, и уцелеем, авось вода сбудет. Сели оба в ялик, и понесло их ветром по воде; день плывут и другой плывут, а на третий стала вода сбывать, и так скоро - куда только она делась? Кругом сухо стало; вышли они из ялика, спросили у добрых людей, как слывет та сторона и далеко ль занесло их? А занесло-то их за тридевять земель, в тридесятое царство; народ все чужой, незнаемый. Как тут быть, как попасть на свою землю? Денег при себе ни гроша не имеют, подняться не на что. Матрос говорит:

- Надо наняться в работники да зашибить деньжонок; без того и думать нечего - домой не воротишься.

- Хорошо тебе, братец! Ты давно к работе привычен; а мне каково? Сам знаешь, что я генерал, работать не умею.

- Ничего, я такую работу найду, что и уменья не надо. Побрели в деревню и стали в пастухи наниматься; общество согласилось и подрядило их на целое лето: матрос пошел за старшего пастуха, а генерал за подпаска. Так-таки до самой осени и пасли они деревенскую скотину; после того собрали с мужиков деньги и стали делиться. Матрос разделил деньги поровну: сколько себе, столько и генералу. Вот генерал видит, что матрос ровняет его с собой, стал на это обижаться и говорит:

- Что ж ты меня с собой ровняешь? Ведь я - генерал, а ты -все-таки простой матрос!

- Как бы не так! Мне бы разделить на трое: две части себе взять, а с вас и одной довольно: ведь я настоящим пастухом был, а вы подпаском. Генерал осерчал и принялся всячески ругать матроса; а матрос крепился, крепился, размахнулся рукой, как толкнет его в бок:

- Очнитесь, ваше превосходительство! Генерал очнулся, смотрит - все по-старому; как был в своей комнате, так и не выходил из нее! Не захотел он больше судить матроса, отпустил его от себя; так трактирщик ни при чем и остался.